В начале своей творческой деятельности знаменитый писатель Николай Васильевич Гоголь зарекомендовал себя как литератор, поддерживающий течение романтизма. Однако в скором времени место романтизма в произведениях Гоголя занял критический реализм.

Особенности творчества Гоголя

На творчество Николая Васильевича Гоголя в значительной мере повлиял Александр Пушкин. Тем не менее, не следует считать, что Гоголь был подражателем Александра Сергеевича.

В свои произведения он привнес ту неуловимую литературную харизму, которая сделала их по-настоящему уникальными. Своеобразие языка Гоголя заключается в том, что именно этот писатель впервые в истории русской литературы смог изобразить все аспекты жизни чиновницкой помещицкой России и «маленького человека», который обитает в ней.

Благодаря изумительному литературному таланту, Гоголю удалось раскрыть всю суть русской действительности тех времен. Социальная направленность прослеживается во всех его произведениях.

Герои произведений Гоголя

Читая произведения Гоголя, мы замечаем, что большинство его героев типичные – автор специально делает акцент на одной черте характера, часто гиперболизируя ее, чтобы максимально подчеркнуть достоинства или недостатки героя.

Подобный литературный прием в русской литературе был использован впервые.

Своеобразие языка Гоголя

Николай Васильевич Гоголь не боялся употреблять в своих произведениях простонародные выражения, которые были свойственны жителям глубинок Российской Империи.

Читая «Ночь перед Рождеством» мы не можем не заметить множества старых украинских слов, большая часть которых уже вышла из употребления в современной речи. Благодаря этому, автор словно переносит нас в настоящее украинское село, где мы можем ознакомиться с бытом, обычаями и нравами простых людей.

Также произведениям Гоголя присущи следующие литературные приемы:

1. Одно предложение состоит из множества простых предложений, некоторые из которых не всегда связанны между собой смыслом. Особенно ярко данный прием отслеживается в произведениях «Тарас Бульба» и «Майская ночь или утопленница».

2. Наличие в произведениях лирических диалогов и монологов. Благодаря лирическим монологам, автор раскрывает читателю внутреннюю сущность своих литературных героев.

3. Большое количество слов и предложений повышенной эмоциональности.

Основоположник русской реалистической прозы Н. В. Гоголь привил русскому обществу вкус к живым, образным, метким выражениям русского языка, к употреблению таких слов, форм и выражений, которые были характерны для речи простого народа. Известный критик В. В. Стасов писал: «...восторг от Гоголя - ни с чем не сравним. Его повсюду читали точно запоем. Необыкновенность содержания, типов, небывалый, неслыханный по естественности язык, отроду еще неизвестный никому юмор - все это действовало просто опьяняющим образом. С Гоголя водворился на Руси совершенно новый язык; он нам безгранично

нравился своей простотой, силой, меткостью, поразительной бойкостью и близостью к натуре. Все гоголевские обороты, выражения быстро вошли во всеобщее употребление... Вся молодежь пошла говорить гоголевским языком» .

Живой, разговорный язык русского народа, отраженный в произведениях Гоголя во всей его полноте и красе, в сочетании с элементами литературного языка определил характер народности языка про- Николай Васильевич изведений писателя. Народность го-

Гоголь голевского творчества органично

(1809-1852) сочетает в себе субъективное и объективное, реальное и вымышленное, рациональное и эмоциональное, лирическое и прозаическое, смешное и печальное, ужасное и прекрасное. Эти грани категории народности «являются не только характерными признаками русских народных свойств и “начал”, но они... и внутренне объединились в национальном характере русского народа» :

Я, признаюсь , не понимаю, для чего это так устроено , что женщины хватают нас за нос так же ловко, как будто за ручку чайника? Или руки их так созданы , или носы наши ни на что более не годятся. И несмотря, что нос Ивана Никифоровича был несколько похож па сливу, однако ж она схватила его за этот нос и водила за собою, как собачку. Он даже изменял при ней, невольно, обыкновенный свой образ жизни: не так долго лежал на солнце, если же и лежал, тоне в натуре, а всегда надевал рубашку и шаровары, хотя Агафия Федосеевна совершенно этого не требовала... Агафия Федосеевна носила на голове чепец, три бородавки на носу и кофейный капот с жёлтенькими цветами. Весь стан её похож был на кадушку, и оттого отыскать её талию было так же трудно, как увидеть без зеркала свой нос. Ножки её были коротенькие, сформированные на образех!, двух подушек. Она сплетничала, и ела варёные бураки по утрам, и отлично хорошо ругалась, - и при всех этих разнообразных занятиях лицо её ни на минуту не изменяло своего выражения, что обыкновенно могут показывать одни только женщины.

Кто из писателей первой половины XIX в. смог так выразить себя, свое время и свое пространство в языке, как это сделал Гоголь?

Литературные направления, в которых творил Гоголь (романтизм, критический реализм, «натуральная школа»), по-своему сказались на отборе писателем языковых средств. В романтических произведениях формы живого языка сочетаются у него с книжными, старославянскими по происхождению единицами:

Мужик оглянулся и хотел что-то промолвить дочери , но в стороне послышалось слово «пшеница». Это магическое слово заставило его в ту же минуту присоединиться к двум громко разговаривавшим негоциантам, и приковавшегося к ним внимания уже ничто не в состоянии было развлечь.

(«Сорочинская ярмарка»)

В реалистических произведениях используются общенародные, общеупотребительные языковые средства:

Известно, что есть много на свете таких лиц, над отделкою которых натура недолго мудрила, не употребляла никаких мелких инструментов, как-то: напильников, буравчиков и прочего, но просто рубила со всего плеча: хватила топором раз - вышел нос, хватила в другой - вышли губы, большим сверлом ковырнула глаза и, не обскобливши, пустила на свет, сказавши: «живёт!» Такой же самый крепкий и на диво сточенный образ был у Собакевича...

(«Мертвые души»)

Литература «натуральной школы» опиралась на народную русскую речь:

Акакий Акакиевич прибежал домой в совершенном беспорядке: волосы, которые ещё водились у пего в небольшом количестве на висках и затылке, совершенно растрепались; бок и грудь и все панталоны были в снегу. Старуха, хозяйка квартиры его, услыша страшный звук в дверь, поспешно вскочила с постели и с башмаком на одной только ноге побежала отворять дверь...

” ” («Шинель»)

Конечно же, «закрепленность» языковых средств за разными литературными направлениями условная. В любом произведении Гоголя можно найти фрагменты, соответствующие тому или иному направлению в литературе. Например, в повести «Тарас Бульба» присутствуют и романтическое начало [И пойдёт дыбом по всему свету о них слава, и всё что ни народится потом, заговорит о них. Ибо далеко разносится могучее слово, будучи подобно гудящей колокольной меди, в которую много повергнул мастер дорогого чистого сереб ра, чтобы далече по городам, лачугам, палатам и весям разносился красный звон, сзывая равно всех на святую молитву], и реалистическое изображение действительности [ Тарас... расторопно хлопотал, строил, раздавал приказы и наказы, уставил в три таборы курени, обнёсши их возами в виде крепостей, - род битвы, в которой бывали непобедимы запорожцы; двум куреням повелел забраться в засаду; убил часть поля острыми кольями, изломанным оружием, обломками копъев, чтобы при случае нагнать туда неприятельскую конницу], и натурализм [Ночь ещё только что обняла небо, но Бульба всегда ложился рано. Он развалился на ковре, накрылся бараньим тулупом, потому что ночной воздух был довольно свеж и потому что Бульба любил укрыться потеплее, когда был дома. Он вскоре захрапел, и за ним последовал весь двор; всё, что ни лежало в разных его углах, захрапело и запело; прежде всего заснул сторож, потому что более всех напился для приезда паничей ].

В своих произведениях Гоголь использует все единицы русского языка, включая социально-профессиональные жаргоны, диалектизмы, арготизмы, грубое просторечие и т. д. Гоголь глубоко познал стихию народно-разговорной речи, обработал эту речь, придав ей литературность и художественную ценность. Кроме того, Гоголь максимально сблизил разговорный синтаксис с синтаксисом книжным, обогатив литературный язык новыми формами повествования. И наконец, на базе единиц живой речи писатель разработал систему речевых средств создания комического. Эти основные параметры речетворческой деятельности Гоголя определяют его роль в истории русского литературного языка.

Формы живой речи представлены у Гоголя на всех уровнях языковой системы:

• 1) фонетико-фонологическом (фатера, сумление, ярмонка, обна- ковение, облизьяна, трохтуар)
• 2) лексическом (когдашний, лежанка, отродье, кажись, промеж, калякать, турнуть, впихнуть, прискучить)-,
• 3) фразеологическом {губа не дура-, поплясывать под чужую дудку; положить зубы на полку; дать промах; городить вздор; потрафить па лад; начать гладью, а кончить гадью);
• 4) морфологическом {верзила, забулдыга, сутяга, горемыка, простофиля, землишка, колодишка, машинища, силища);
• 5) синтаксическом - на уровне словосочетаний {прилгнуть немного; сердце отлегло; обчистил чистенько; поцелуйтесь со своею свиньёю; самому окуритъся; гороху наевшись) и предложений {Как не нужно? а случится стрелять; Как можно! это ружьё дорогое; А вы, Иван Иванович, настоящий гусак; Начхать я вам на голову, Иван Иванович!);
• 6) на уровне использования изобразительно-выразительных средств - сравнения {рот изменил обыкновенное положение ижицы, а сделался похожим на О), олицетворения {перед домом охорашивалось крылечко), эпитетов {хоть бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький), метафор {заламливал такие аллегории и екиво- ки) и др.

В языке произведений Гоголя уже зафиксировано расслоение русского просторечия:

• 1) на разговорную речь провинции [ «Слышишь, Фетинъя! - сказала хозяйка... - Ты возьми ихний-то кафтан вместе с исподним и прежде просуши их перед огнём, как делывали покойнику барину, а после перетри и выколоти хорошенько» («Мертвые души»)];
• 2) на общерусское просторечие [ «Эхе, хе! двенадцать часов! - сказал наконец Чичиков, взглянув на часы. - Что ж я так закопался? Да ещё пусть бы дело делал, а то ни с того ни с другого сначала загородил околесину, а потом задумался. Экой я дурак в самом деле!» («Мертвые души»)];
• 3) на простонародную речь, близкую к крестьянским говорам [Л приданое: каменный дом в Московской части, о двух елтажах, уж такой прибыточный, что истинно удовольствие. Один лабазник платит семьсот за лавочку. Пивной погреб тоже большое общество привлекает. Два деревянных хлигеря: один хлигеръ совсем деревянный, другой на каменном фундаменте; каждый Рублёв по четыреста приносит доходу. Огород есть ещё на Выборгской стороне: третьего года купец нанимал под капусту; и такой купец трезвый, совсем не берёт хмельного в рот.. («Женитьба»)];
• 4) на городское просторечие [На шее у Петровича висел моток шёлку и ниток, а на коленях была какая-то ветошь. Он уже минуты с три продевал нитку в иглиное ухо, не попадал и потому очень сердился на темноту и даже на самую нитку, ворча вполголоса: «Не лезет, варварка; уела ты меня, шельма этакая!» Акакию Акакиевичу было неприятно, что он пришёл именно в ту минуту, когда Петрович сердился: он любил что-либо заказывать Петровичу тогда, когда последний был уже несколько под куражем, или, как выражалась жена его, «осадился сивухой, одноглазый чёрт» («Шинель»)];
• 5) на бытовые арготизмы, или жаргонизмы [«Вот я тебя как высеку, так ты у меня будешь знать, как говорить с хорошим человеком». - «Как милости вашей будет завгодно», - отвечал на всё согласный Селифан («Мертвые души»); «Куда ты дела, разбойница, бумагу?» - «Ей-богу, барин, не видывала, опричь небольшого лоскутка, которым изволили прикрыть рюмку». - «А вот я по глазам вижу, что под тибрила» («Мертвые души»)].

Просторечие начинает противопоставляться разговорной речи сниженным характером стилистической окрашенности. Ср.: ...Да и ваш кучер, я знаю вашего кучера, он такой тендитный да маленький, его всякая кобыла побьёт; да притом теперь он уже, верно, наклюкался и спит где-нибудь («Старосветские помещики») - просторечие; Я терпеть не люблю капусты, запах которой валит из всех мелочных лавок в Мещанской; к тому же из-под ворот каждого дома несёт такой ад, что я, заткнув нос, бежал во всю прыть («Записки сумасшедшего») - разговорная речь.

Из собственно просторечия выделяется грубое просторечие, против использования которого в языке художественной литературы резко выступал А. С. Пушкин. Грубое просторечие рельефнее изображает характеры героев, их поведение, речь, поступки [ Чёрта лысого получишь!.. Хоть три царства давай, не отдам. Такой шилъник, печник гадкий! («Мертвые души»); «Вы, Иван Никифорович, разносились так с своим ружьём, как дурень с писаною торбою», - сказал Иван Иванович... («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»].

Гоголь как писатель «натуральной школы» в языке своих произведений широко использует единицы социально-профессиональных жаргонов. Язык среднего сословия приобрел у него семантическую новизну, поскольку был тщательно обработан автором и искусно вплетен в художественный контекст.

Жаргон мещанско-купеческой среды составляют слова, формы и выражения:

• 1) заимствованные из других языков и в бытовой речи подвергшиеся искажению со стороны как звукового состава (елтаж, хлигеръ, рефинат, великатес, сехлетаръ, официянт, езекухтор, трох- туар, губернахтор), так и формального выражения и семантики [А дворянин-то с аполетой пройдёт навстречу, скажет: «Что ты, купчишка? свороти с дороги!» («Женитьба»); Этак прожить, как дурак проживёт, это не штука, но прожить с тонкостью, с искусством [здесь - ‘мошенничество’], обмануть всех и не быть обмануту самому - вот настоящая задача и цель! («Игроки»)];
• 2) эвфемизмы - непрямые, смягченные обозначения вместо резких или нарушающих нормы этики [В это время стоявший позади лакей утёр посланнику нос, и очень хорошо сделал, иначе бы капнула в суп препорядочная посторонняя капля («Мертвые души»); Никогда не говорили они [дамы]: «я высморкалась», «я вспотела», «я плюнула», а говорили: «я облегчила себе нос», «я обошлась посредством платка» («Мертвые души») ].

В произведениях Гоголя широко представлен собственно купеческий жаргон как на уровне лексико-семантическом (барыш, аршин, магарыч, размен, лавка, угол - ‘25 рублей’, рынок, продажа, сделка, покупщик, прибыль), так и на уровне фразеологическом (продать с барышом, вылететь в трубу, ударить по рукам, совершить купчую).

Лексика чиновничье-приказной среды отражает сложившуюся к XIX в. в России систему управления и делопроизводства. Гоголь подробно перечисляет виды деловых бумаг (прошение, просьба, постановление, жалоба, духовное завещание, метрическая книга, дело, отношение, казённая бумага, предписание, приговор), названия должностных лиц и чинов (столоначальник, директор, заседатель, коллежский регистратор, коллежский асессор, экзекутор, секретарь, стряпчий, обер-секретарь, курьер, писарь, капитан-исправник, чиновник, статский советник, титулярный советник, тайный советник, надворный советник, действительный советник), названия присутственных мест (департамент, канцелярия, Сенат, комната присутствия, губернское правление, казенная палата, поветовый суд) ит. д.

Жаргонные слова Гоголь использовал с разными целями:

• 1) как средство сокрытия истинного положения дел [«Ну, видите, матушка. А теперь примите в соображение только то, что заседателя вам подмасливать больше не нужно, потому что теперь я плачу за них; я, а не вы; я принимаю на себя все повинности. Я совершу даже крепость на свои деньги, понимаете ли вы это!» Старуха задумалась. Она видела, что дело, точно, как будто выгодно , да только уж слишком новое и небывалое; а потому начала сильно побаиваться, чтобы как-нибудь не надул её этот покупщик («Мертвые души»)];
• 2) как средство речевой характеристики героя [«Что вы, милостивый государь, - продолжал он отрывисто, - не знаете порядка? куда вы зашли? не знаете, как водятся дела? Об этом вы бы должны были подать просьбу в канцелярию; она пошла бы к столоначальнику, к начальнику отделения, потом передана была бы секретарю, а секретарь доставил бы её уже мне...» («Шинель») ];
• 3) как средство сатиры [Один раз я даже управлял департаментом. И странно: директор уехал, - куда уехал, неизвестно. Ну, натурально, пошли толки: как, что, кому занять место?.. После видят, нечего делать, - ко мне. И в ту же минуту по улицам курьеры, курьеры, курьеры... Каково положение? - я спрашиваю. «Иван Александрович, ступайте департаментом управлять!»... Извольте, господа, я принимаю должность... («Ревизор»)] и юмора [На Невском проспекте вдруг настаёт весна: он покрывается весь чиновниками в зелёных вицмундирах. Голодные титулярные, надворные и прочие советники стараются всеми силами ускорить свой ход. Молодые коллежские регистраторы, губернские и коллежские секретари спешат ещё воспользоваться временем и пройтиться по Невскому проспекту с осанкою, показывающею, что они вовсе не сидели шесть часов в присутствии («Невский проспект»)];
• 4) как средство передачи не очень важного содержания [Известный всему свету своими богопротивными, в омерзение приводящими и всякую меру превышающими законопреступными поступками, дворянин Иван, Никифоров сын, Довгочхун, сего 1810 года июля 7 дня учинил мне смертельную обиду, как персонально до чести моей относящуюся, так равномерно в уничижение и конфузию чина моего и фамилии

Бытовые жаргоны передают все нюансы жизни поместного дворянства (их увлечения, особенности семейного и хозяйственного уклада и т. д.). Наиболее ярко в произведениях Гоголя представлены жаргоны:

• 1) кулинарного искусства [...На столе стояли уже грибки, пирожки, скородумки, шанишки, пряглы, блины, лепёшки со всякими припё- ками: припёкой с лучком, припёкой с маком, припёкой с творогом, припёкой со сняточками, и нивесть чего не было («Мертвые души»)];
• 2) охотников [Ну так купи собак. Я тебе продам такую пару, просто мороз по коже подирает! брудастая, с усами, шерсть стоит вверх, как щетина. Бочковатость рёбр уму непостижимая, лапа вся в комке, земли не заденет! («Мертвые души»)];
• 3) игроков в карты [держать банчик; четвёрка; тузик; оба по десяти; приписываю и списываю; пять рублей мазу; шулер первой степени; переждать талию; течение карт; тройка взяла; пять тысяч в выигрыше; съешь семёрку; ва-банк («Игроки»)];
• 4) служилых людей [послужной список, эскадра, мичман, лейтенант, выйти в отставку, эполеты, офицеры, моряки, матросы, капитан («Женитьба»); кавалерийский полк, военный мундир, баталионное учение, баталия, стал в вытяжку, генерал, майор, адъютант, служить в пехоте («Коляска»)];
• 5) портновского дела [Купили сукна очень хорошего... На подкладку выбрали коленкору, но такого добротного и плотного, который, по словам Петровича, был ещё лучше шёлку и даже на вид казистей и глян- цевитей. Куницы не купили, потому что была, точно, дорога; а вместо её выбрали кошку, лучшую... которую издали можно было всегда принять за куницу («Шинель»)];
• 6) галантерейного и парфюмерного производства [Дамы тут же обступили его блистающею гирляндою и нанесли с собой целые облака всякого рода благоуханий: одна дышала розами, от другой несло весной и фиалками, третья вся "насквозь была продушена резедой... В нарядах их вкусу было пропасть: муслины, атласы, кисеи были таких бледных модных цветов, каким даже и названья нельзя было прибрать... Ленточные банты и цветочные букеты порхали там и там по платьям в самом картинном беспорядке... («Мертвые души»)];
• 7) богословской среды [Как только ударял в Киеве поутру довольно звонкий семинарский колокол, висевший у ворот Братского монастыря, то уже со всего города спешили толпами школьники и бурсаки. Грамматики, риторы, философы и богословы , с тетрадями под мышкой, брели в класс. <...>Самое торжественное для семинарии событие было вакансии - время с июня месяца, когда обыкновенно бурса распускалась по домам... Философы и богословы отправлялись на кондиции, то есть брались учить или приготовлять детей людей зажиточных... («Вий»)] и т. д.

Требования к языку художественной литературы представителей «натуральной школы» сказались и на использовании Гоголем диалектизмов. Изображая быт, трудовую деятельность, занятия крестьян, Гоголь органично вводит в художественный текст слова, свойственные речи носителей того или иного говора. Так, для говоров средней полосы России в первой половине XIX в. были характерны многие выражения, которые Гоголь использовал в поэме «Мертвые души» (колосиласьрожь; высыпался овёс; кустилось просо; идти в трубку; пятка колоса ещё не завязывалась; складывали снопы копнами , крестами и просто шишом; метали стога; клали клади; постав холста и др.). Показательны в этом отношении диалектизмы номинативного характера, которые писатель не заменил литературными параллелями, а сделал текстообразующими элементами [Вид оживляли две бабы, которые , картинно подобравши платья и подтыкавшись со всех сторон, брели по колени в пруде , влача за два деревянные кляча изорванный бредень... («Мертвые души»); Коробочка, успокоившись... вперила глаза на ключницу, выносившую из кладовой деревянную побратиму с мёдом («Мертвые души»)]. Иногда Гоголь дает пояснение к диалектному слову [Дом господский стоял одиночкой на юру, то есть на возвышении , открытом всем ветрам, каким только вздумается подуть («Мертвые души»)].

Народность языка произведений Гоголя была «тесно связана с процессом художественно-речевого формирования национальных характеров... В языковом плане это был процесс обрастания литературного повествования свежими побегами живой устной речи, ее разных диалектов и стилей. Гоголь пользуется в своих повестях не только русским народным языком, но и украинским», который в то время рассматривался как «ответвление русской природы». Сам Гоголь различает живой украинский язык и язык произведений устного народного творчества с их национальной поэтичностью, фразеологией, символикой и т. д. Формы живого украинского языка становятся простонародными языковыми элементами, подчиняясь законам формообразования, сло-

вообразования, управления и лексического употребления русского просторечия. В. В. Виноградов отмечает украинизмы в первоначальных редакциях «Женитьбы» и «Ревизора» [Дела не смыслишь, так не совайся Ну, что с тебя за народный советник, ...Листья табаку, называемого бакуном ; Купцы и мещане на меня страх озорятся; А потом, как разодмёт тебе брюхо, да набьёшь себе карман...]. Чуждые нормам русского городского просторечия, все эти провинциализмы в окончательный текст комедий не попали 1 .

Украинизмы Гоголь использует стилистически оправданно; они являются:

• 1) средством речевой характеристики героев [«Воно ще молода дытына, - обыкновенно она говорила, несмотря на то, что Ивану Фёдоровичу было без малого сорок лет, - где ему все знать!» («Иван Федорович Шпонька и его тетушка») ];
• 2) средством изображения местного колорита [В самом деле, едва только поднялась метель и ветер стал резать прямо в глаза, как Чуб уже изъявил раскаяние и, нахлобучивая глубже на голову капелюхи, угощал побранками себя, чёрта и кума («Ночь перед Рождеством»)];
• 3) средством, подчеркивающим национальный характер героя [Помяните же прощальное моё слово... перед смертным часом своим вы вспомните меня! Думаете, купили спокойствие и мир; думаете, пановать станете? Будете пановать другим панованьем: сдерут с твоей головы, гетъман, кожу, набьют ее гречаною половою, и долго будут видеть её по всем ярмаркам! («Тарас Бульба»)];
• 4) средством лирической поэтизации [Какой же он хороший! как чудно горят его чёрные очи! как любо говорит он: Парасю, голубка! как пристала к нему белая свитка! («Сорочинская ярмарка»)] и т. д.

Некоторые из украинизмов, введенных Гоголем в произведения, вошли в словарный состав русского языка (бандура, бричка, бублик, горлица, галушки, девчата, миска, рушник, хлопец, хата, хутор, чумаки, юшка и др.). Большинство же украинских слов осталось за пределами русского языка (брика, оселедец - ‘пучок волос’, люлька- ‘курительная трубка’, черевики, дужий, рудый, загукатъ - ‘закричать’, наймит, утекать- ‘убегать’ и т. п.).

В работе над текстами своих произведений Гоголь ориентировался на синтаксис русской разговорной речи. В этом плане с Пушкиным его сближают принципы построения простого предложения, а с Лермонтовым - сложный эмоциональный синтаксис. Однако у Гоголя простые предложения разнообразнее, чем у Пушкина, а сложный синтаксис «расцвечен» не традиционными изобразительно-выразительными средствами русского языка, а объединенными в едином художественном пространстве единицами книжного языка и разговорной речи. Более того, синтаксис Гоголя носит «личностный» характер, каждый персонаж его произведений наделен собственной манерой выражения, не повторяющейся в речи других героев, ибо, по словам писателя, «важно, кто и что именно сказал, важна и сама личность того человека, который сказал, его черты характера» 1 .

Для синтаксиса гоголевских текстов характерны разные приемы использования единиц русского языка:

• 1) свободное расположение слов в предложении [И этак проводил время один-одинёгиенек в целом мире молодой тридцатидвухлетний человек , сидень сиднем , в халате , без галстука («Мертвые души»)];
• 2) употребление местоимений, частиц и наречий разговорного характера [А я вот к тебе , Петрович , того...; Это , право , совершенно того...; Ну , да уж прикрепи. Как же этак право , того!..; Этаково-то дело этакое («Шинель»)];
• 3) использование оценочных эпитетов [Очень обходительный и приятный человек; Очень , очень достойный человек; Чрезвычайно приятный , и какой умный , какой начитанный человек! («Мертвые души»)];
• 4) употребление глаголов различной семантики [ Чартков принялся за дело , усадил оригинал , сообразил несколько всё это в голове; провёл по воздуху кистью , мысленно устанавливая пункты; прищурил несколько глаз , подался назад , взглянул издали -ив один час начал и кончил подмалёвку («Портрет»)].

Язык произведений Гоголя удивляет сочетанием слов разной стилистической окрашенности (уязвление со стороны крапивы; поведение становилось скандалёзно; коптитель неба; заламливал аллегории; столичная штучка ), принадлежащих к разным сферам языкового выражения (тотчас отнесут... к неискусству врача; купечество да гражданство меня смущает; в генералы влезешь; валяй во все колокола; кавалерию повесят тебе через плечо; пусть стоит для благоустройства намосту ), соединением слов, логически не сопоставимых в одном высказывании (слез долой; поперхнулся навеки; не прикажете ли отдохнуть; осмелюсь ли попросить позволения; служить сию мину-

1 Виноградов В. В. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка. С. 18.

ту; дай пмвать па твою голову и на твою важность; мука уж такая не авантажная); наличием тавтологических образований (обчистил чистенько; кричал кричмя; сидень сиднем ), в том числе ложных (врёт, врёт, нигде не оборвётся).

В структуру простого предложения Гоголь включает авторские устойчивые сочетания, пословицы, поговорки, идиомы с целью оценки лица, предмета, действия [Пропал бы , как волдырь на воде , без всякого следа, не оставивши потомков...; ...И во рту после вчерашнего точно эскадрон переночевал («Мертвые души»)], создания речевой характеристики [Уж такое, право, доставили наслаждение... майский день ... именины сердца... («Мертвые души»)], а также с целью придать всему высказыванию эмоциональную окраску [ Об ручался! Кукиш с маслом - вот тебе обручился! Лезет мне в глаза с обручением! («Ревизор»)], изобразить ситуацию комически [Можно было видеть тотчас, что он совершил своё поприще, как совершают его все господские приказчики...; Эк, право, затвердила сорока Якова одно про всякого, как говорит пословица («Мертвые души»)] и т. д.

Эмоциональность простым предложениям придают всевозможные ругательства [Экой я дурак, в самом деле! («Мертвые души»); Чтоб вас чёрт побрал с вашим ревизором и рассказами! («Ревизор»); «Надобно же было, - продолжал Чуб, утирая рукавом усы, - какому-то дьяволу , чтоб ему tie довелось, собаке , поутру рюмки водки выпить, вмешаться!.. («Ночь перед Рождеством»); Чтоб ты подавился , негодный бурлак! Чтоб твоего отца горшком в голову стукнуло! Чтоб он подскользнулся на льду, антихрист проклятый! Чтоб ему на том свете чёрт бороду обжег! («Сорочинская ярмарка»)], которые могут быть обращениями [ «Отсаживай, что ли, нижегородская ворона!» - кричал чужой кучер; «Ты знай свое дело, панталонщик ты немецкий!.. Ты, дурак... я тебя, невежа, не стану дурному учить... У, варвар! Бонапарт ты проклятый!» («Мертвые души»); ...Ну, чёрт с тобою, поезжай бабиться с женою, фетюк! («Мертвые души»)].

Синтаксис сложных конструкций носит у Гоголя разговорный характер. Создается впечатление, что писатель просто фиксировал звучащую речь носителей того или иного языка или говора, не подвергая ее письменной обработке. Гоголевские сложные синтаксические конструкции трудно подвергнуть классификации: они, как внутренняя речь человека, алогичны, изменчивы, не фиксированы на одном предмете изображения. Как правило, они состоят из цепи простых синтаксических единиц - эмоционально окрашенных и вопросительных предложений, неполных и эллиптических повторов, многочисленных сравнений, отступлений и т. д. Например:

Славная бекеша у Ивана Ивановича! отличнейшая! А какие смушки! Фу ты , пропасть , какие смушки! сизые с морозом! Я ставлю бог знает что , если у кого-либо найдутся такие! Взгляните , ради бога , на них , - особенно если он станет с кем-нибудь говорить , - взгляните сбоку: что это за объядение! Описать нельзя: бархат! серебро! огонь! Господи боже мой! Николай Чудотворец , угодник Божий! отчего же у мет нет такой бекеши! Он сшил её тогда ещё ; когда Агафия Федосеевна не ездила в Киев. Вы знаете Агафию Федосеев ну? та самая , что откусила ухо у заседателя.

(«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»)

Гоголь предельно сблизил русскую разговорную речь с литературной письменной речью. Этим самым писатель показал новые возможности соединения словосочетаний и предложений в единое целое, формирования синтаксических единств на более совершенной основе. Принципы образования сложного синтаксического целого были «подсказаны» Гоголю самим языком, потому что «необыкновенный язык наш есть еще тайна. В нем все тоны и оттенки, все переходы звуков от самых твердых до самых нежных и мягких; он беспределен и может, живой как жизнь, обогащаться ежеминутно, почерпая, с одной стороны, высокие слова из языка церковно-библейского, а с другой стороны - выбирая на выбор меткие названья из бесчисленных своих наречий, рассыпанных по нашим провинциям, имея возможность, таким образом, в одной и той же речи восходить до высоты, не доступной никакому другому языку, и опускаться до простоты, ощутительной осязанью непонятливейшего человека, - язык, который сам по себе уже поэт» .

Разговорный характер сложных синтаксических конструкций определяется последовательным чередованием предложений вопросительных и восклицательных, односоставных и неполных, слов-предложений и т. д. Например:

Городничий давал ассамблею! Где возьму я кистей и красок , чтоб изобразить разнообразие съезда и великолепное пиршество? Возьмите часы , откройте их и посмотрите , что там делается! Не правда ли , чепуха страшная"? Представьте же теперь себе, что почти столько же, если не больше, колёс стояло среди двора городничего. Каких бричек и повозок там не было! Одна - зад широкий, а перёд узкий; другая - зад узенький, а перёд широкий.

(«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»)

Тон живого общения создается благодаря использованию вводных и вставных конструкций. Их семантика и место в предложении определяются исключительно авторским отношением к изображаемым событиям. Вставные конструкции, как правило, являются формой оценки происходящего. Например:

Частный принял довольно сухо Ковалёва и сказал, что после обеда не то время, чтобы производить следствие, что сама натура назначила, чтобы, наевшись, немного отдохнуть (из этого коллежский асессор мог видеть , что частному приставу были небезызвестны изречения древних мудрецов) , что у порядочного человека не оторвут носа и что много есть на свете всяких майоров, которые не имеют даже и исподнего в приличном состоянии и таскаются по всяким непристойным местам.

Вводные конструкции могут пояснять или уточнять предыдущее содержание [Первый тост был выпит, как читатели , может быть , и сами догадаются, за здоровье нового херсонского помещика. Впрочем, если сказать правду , они всё были народ добрый, жили между собою в ладу... («Мертвые души»)], а могут иметь характер попутного замечания [Жители города и без того, как уже мы видели в первой главе, душевно полюбили Чичикова... («Мертвые души»)].

Заметное место в произведениях Гоголя занимает диалог, который позволяет очень динамично передать развитие событий. Например:

Но Чичиков прикинулся, как будто и не слышал, о чём речь, и сказал, как бы вдруг припомнив:

• - А! чтоб не позабыть: у меня к тебе просьба.
• - Какая?
• - Дай прежде слово, что исполнишь.
• - Да какая просьба?
• - Ну, да уж дай слово!
• - Изволь.
• - Честное слово?
• - Вот какая просьба: у тебя есть, чай, много умерших крестьян, ко- торые ещё не вычеркнуты из ревизии?
• - //31 ест, а что?
• - Переведи их на меня, лше шил.
• - Л на что тебе?
• - //3? да леке нужно.
• - Да на что?
• - Ну, да уж нужно... уж это моё дело, - словом, нужно.
• («Мертвые души»)

Несобственно-прямая речь также оживляет повествование. В этом случае говорящий излагает события не от своего лица, а от чужого, поэтому можно приврать, показать цитируемое лицо в нужном свете. Например:

Перестань , ты ничего не знаешь и не в своё дело не мешайся! «Я, Анна Андреевна, изумляюсь...» В таких лестных рассыпался словах... И когда я хотела сказать: «Мы никак не смеем надеяться на такую честь», - он вдруг упал на колени и таким самым благороднейшим образом: «Анна Андреевна, не сделайте меня несчастнейшим! согласитесь отвечать моим чувствам, не то я смертью окончу жизнь свою».

(«Ревизор»)

Незаконченные конструкции придают речи динамику, демонстрируют страх, опасение, восторженность, сильное волнение - все чувства персонажа [Дамы города N были... нет, никаким образом не могу: чувствуется точно робость. В дамах города N больше всего замечательно было то... Даже странно, совсем не подымается перо, точно будто свинец какой-нибудь сидит в нём («Мертвые души»)].

Разговорный характер придают тексту ряды слов с отрицанием, противопоставленных друг другу по какому-либо признаку, но вместе передающих значение приблизительности чего-либо [В бричке сидел господин, не красавец, но и не дурной наружности, ни слишком толст, ни слишком тонок; нельзя сказать, чтобы стар, однако ж и не так чтобы слишком молод («Мертвые души») ]. Это значение может передаваться перечислением определений [Итак, в одном департаменте служил один чиновник", чиновник нельзя сказать чтобы очень замечательный, низенького роста, несколько рябоват, несколько рыжеват, несколько даже на вид подслеповат, с небольшой лысиной на лбу, с морщинами по обеим сторонам щёк и цветом лица что называется геморроидальным... («Шинель»)].

Гоголь часто использует прием неожиданного присоединения, чтобы мгновенно последовать за зрительным восприятием героем меняющейся картины мира или за ходом мыслей персонажа:

Дом ли то мой синеет вдали? Мать ли моя сидит перед окном? Матушка, спаси твоего бедного сына! урони слезинку на его больную головушку! посмотри, как мучат они его! прижми ко груди своей бедного сиротку! ему нет места на свете! его гонят! Матушка! пожалей о своем больном дитятке!.. А знаете ли, что у алжирского бея под самым носом шишка?

(«Записки сумасшедшего»)

Алогичные, запутанные конструкции, сбивчивая речь также придают контексту разговорный характер:

«Как мне ему объяснить?» - подумал Ковалёв и, собравшись с духом, начал:

• - Конечно я... впрочем, я майор. Мне ходить без носа , согласитесь, это неприлично. Какой-нибудь торговке... можно сидеть без носа; но имея в виду получить... притом будучи во многих домах знаком с дамами: Чехтарёва, статская советница, и другие... Вы посудите сами... я не знаю, милостивый государь...
• («Нос»)

Система речевых средств создания комического впервые в русской литературе оформилась в языке произведений Гоголя.

На лексическом уровне Гоголь использует прием расширения значения слова [У меня не так. У меня когда свинина - всю свинью давай на стол, баранина - всего барана тащи, гусь - всего гуся! Лучше я съем двух блюд, да съем в меру, как душа требует («Мертвые души»)] или сужения семантического объема слова [Такой уж у него нрав-то странный был: что ни скажет слово , то и соврёт... («Женитьба»)]. Как средство создания комического Гоголь использует построение синонимического ряда, куда включает генетически и стилистически разнородные языковые единицы:

Слова хозяйки были прерваны странным шипением... но, взглянувши вверх, oti успокоился, ибо смекнул, что стенным часам пришла охота бить. За шипеньем тотчас же последовало хрипенье, и наконец, по- натужась всеми силами, они пробили два часа таким звуком, как бы кто колотил палкой по разбитому горшку, после чего маятник пошёл опять покойно щёлкать направо и налево...

(«Мертвые души»)

Для создания комического используется и омонимия [Нет, кто уж кулак [о Собакевиче], тому не разогнуться в ладонь! А разогни кулаку один или два пальца, выйдет ещё хуже («Мертвые души»)].

С помощью глаголов разных тематических групп и разной стилистической окрашенности Гоголь придает речи высокую экспрессию и эмоциональность [Ну, брат, если бы ты знал, как я продулся! Поверишь ли, что не только убухал четырёх рысаков - всё спустил <...>Не сделай я сам глупость, право не просадил бы! («Мертвые души»)].

Лексические заимствования, оформленные «по-русски», употребляются Гоголем с иронией (сколеский советник, Манилов будет повеликатней Собакевича; вам всё финтифлюшки, а как наденет фрачишку, инкогнито проклятое).

Особое место среди средств создания комического занимают имена, фамилии, прозвища, клички людей и животных, а также названия предметов неживой природы, семантически связанные с объектом называния, подчеркивающие особенности его внешнего облика или внутренних качеств или же возникшие на основе функционального сходства и т. д. Например:

Фамилия чиновника быт Башмачкин. Уже по самому имени видно, что она когда-то произошла от башмака; но когда, в какое время и каким образом произошла она от башмака, ничего этого не известно.

(«Шинель»)

Как средство комического изображения действительности в произведениях Гоголя используются имена мужские и женские (Селифан, Фемистоклюс, Алкид, Моккий, Сессий, Хоздазат, Трифи- лий, Дула, Варахасий, Барух, Митяй, Миняй; Фетинъя, Фёкла, Феоду- лия Ивановна, Маклатура Александровна), фамилии (Почечуев, Ляп- кин-Тяпкин, Яичница, Собакевич, Коробочка, Ноздрёв, Плюшкин, Манилов, Деепричастие, Поплёвин, Помойкин, Перепреев, Дырка, Пробка, Сорокоплёхин), прозвища (Неуважай-Корыто, Коровий Кирпич, Колесо, Заплатанной, Григорий Доезжай-не-доедешъ, Оподелдок Иванович), клички лошадей (Заседатель, Аграфена Ивановна, Секретарь) и собак (Стреляй, Обругай, Порхай, Пожар, Скосырь, Черкай, Допекай, Припекай, Награда, Попечительница), прозвища карт (Аделаида Ивановна- ‘карточная колода’, старая попадья - ‘дама’, тамбовский мужик - ‘король’, червоточина - ‘черви’) и т. д.

Пожалуй, в произведениях Гоголя нет эпизода, где бы ни использовался фразеологизм. Фразеологическая единица является самой частотной при характеристике героев, предметов и явлений окружающего мира. Например:

Чёрт побери , есть так хочется и в животе трескотня такая , как будто бы целый полк затрубил в трубы... Второй месяц пошёл , как уже из Питера! Профинтил дорогою денежки , голубчик , теперь сидит и хвост подвернул , и не горячится...

(«Ревизор»)

Дед мой (Царство ему Небесное! чтоб ему на том свете елись одни только буханцы пшеничные да маковники в меду!) умел чудно рассказывать. Бывало , поведёт речь - целый день не подвинулся бы с места и всё бы слушал. Уж не чета какому-нибудь нынешнему балагуру , который как начнёт москаля везть , да ещё и языком таким , будто ему три дня есть не давали , то хоть берись за шапку да из хаты.

(«Вечер накануне Ивана Купала»)

Гоголь знал множество общенародных фразеологизмов, которыми украсил свои произведения. Однако он и сам был автором многих крылатых выражений и устойчивых сочетаний (пристроился к осетру ,; отделавши осетра , доехал его [осетра]; не любишь пропускать того , что плывёт в твои руки; много ума хуже , чем бы его совсем не было ; ставит фонари под глазами - и правому и виноватому ; поддевать на уду ; угостительный помещик ; кофейник в чепчике ; выслужил царскую ласку ; волосы чуть не в снегу ; вылить переполоху, старая курица не чихнёт и др.).

Писатель часто использует для создания комического эффекта синтаксические конструкции. Например, комично воспринимается соединение разноплановых в логическом отношении отрезков фраз:

На бюре , выложенном перламутною мозаикой , которая местами уже выпала и оставила после себя одни жёлтенькие желобки , наполненные клеем , лежало множество всякой всячины: куча исписанных мелко бумажек , накрытых мраморным позеленевшим прессом с яичком наверху , какая-то старинная книга в кожаном переплёте с красным обрезом , лимон , весь высохший , ростом не более лесного ореха , отломленная ручка кресел , рюмка с какою-то жидкостью и тремя мухами , накрытая письмом , кусочек сургучика , кусочек где-то поднятой тряпки , два пера, запачканные чернилами , высохшие , как в чахотке , зубочистка , совершенно пожелтевшая , которою хозяин , может быть , ковырял в зубах своих ещё до нашествия на Москву французов.

(«Мертвые души»)

Особую экспрессию придают высказыванию синтаксические конструкции, состоящие из парных противопоставлений:

• 1) с союзом но [Но управляющий сказал, что меньше как за пять тысяч нельзя найти хорошего управителя. Но председатель сказал , что можно и за три тысячи сыскать. Но управляющий сказал: «Где же вы его сыщете? разве у себя в носу?» Но председатель сказал: «Нет, не в носу, а в здешнем же уезде...» («Мертвые души»)];
• 2) с анафорической частицей разве [Разве я это сюда велел ставить тебе, любезный? Разве я это сюда говорил ставить тебе, подлец? Разве я не говорил тебе наперёд разогреть курицу, мошенник? («Иван Федорович Шпонька и его тетушка»)];
• 3) с повторяющейся усилительной частицей ни [Не стану описывать кушаньев, какие были за столом! Ничего не упомяну ни о манишках в сметане, ни обутрибке, которую подавали к борщу, ни об индейке с сливами и изюмом, ни о том кушанье, которое очень походило видом на сапоги, намоченные в квасе, ни о том соусе, который есть лебединая песнь старинного повара... («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»)].

Сатирическое изображение окружающей действительности усиливается обобщением во второй части высказывания того, о чем говорилось в первой части [Несколько мужиков, по обыкновению, зевали, сидя на лавках перед воротами в своих овчинных тулупах. Бабы, с толстыми лицами и перевязанными грудями, смотрели из верхних окон; из нижних глядел телёнок или высовывала слепую морду свою свинья. Словом , виды известные («Мертвые души»)].

Комический эффект создает противопоставление синтаксических конструкций, обозначающих парные категории:

Одна была и бричка и повозка вместе; другая ни бричка, ни повозка; иная была похожа на огромную копну сена или на толстую купчиху; другая на растрёпанного жида или на скелет, ещё не совсем освободившийся от кожи; иная была в профиле совершенная трубка с чубуком; другая была ни на что Tie похожа, представляя какое-то странное существо, совершенно безобразное и чрезвычайно фантастическое.

(«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»)

Как средство иронии Гоголь использует детализацию фрагментов изображаемого быта:

На мундире у городничего посажено было восемь пуговиц, девятая как оторвалась во время процессии при освящении храма назад тому два года, так до сих пор десятские не могут отыскать, хотя городничий при ежедневных рапортах, которые отдают ему квартальные надзиратели, всегда спрашивает, нашлась ли пуговица. <...>Левая нога у него была прострелена в последней кампании, и потому он, прихрамывая, закидывал ею так далеко в сторону, что разрушал этим почти весь труд правой ноги. Чем быстрее действовал городничий своею пехотою, тем менее она подвигалась вперёд.

(«Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»)

Для стилизации манерной речи Гоголь «переосмысляет» кальки с французского языка [«Скажите, однако ж... - продолжал он, обратившись тут же с некоторым видом изумления к Маниловым. - Я должен вам сказать, что в этом ребё> 1 ке будут большие способности» («Мертвые души»)].

В качестве средства создания комического используются:

• 1) сравнения [...Дороги расползались во все стороны, как пойманные раки, когда их высыплют из мешка... («Мертвые души»); ...Вот подарок! Просто Бог на шапку послал. Странно сказать, а по душе чувствуешь такое какое-то эдакое неизъяснимое удовольствие, как будто или жена в первый раз сына родила, или министр поцеловал тебя при всех чиновниках в полном присутствии («Тяжба»); ...В окне помещался сбитенщик с самоваром из красной меди и лицом так же красным, как самовар, так что издали можно бы подумать, что на окне стояло два самовара, если б один самовар не был с чёрною как смоль бородою («Мертвые души»)];
• 2) тавтологию [Ноздрёв был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории («Мертвые души») ];
• 3) олицетворение [Поодаль в стороне темнел каким-то скучно-синеватым цветом сосновый лес. Даже самая погода весьма кстати прислужилась: день был не то ясный, не то мрачный, а какого-то светло-серого цвета, какой бывает только на старых мундирах гарнизонных солдат.. («Мертвые души»)];
• 4) эвфемизмы [...Иван Иванович, который имел глаза чрезвычайно зоркие, первый замечал лужу или какую-нибудь нечистоту посреди улицы, что бывает иногда в Миргороде, то всегда говорил Ивану Никифоровичу: «Берегитесь, не ступите сюда ногою, здесь нехорошо» («Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем»)];
• 5) каламбуры [шеей не ворочал вовсе и в силу такого неповорота редко глядел на того, с которым говорил", кавалерию повесят тебе через плечо’, а который будет недоволен, то ему после дам такого неудовольствия |;
• 6) перифразы [...Когда полицеймейстер вспомнил было о нем [об осетре], и сказавши: «А каково вам , господа , покажется вот это произведена природы ?» - подошёл было к нему с вилкою вместе с другими , то увидел , что от произведенья природы оставался всего один хвост («Мертвые души»)].

Как утверждал В. Г. Белинский, Гоголь «не пишет, а рисует; его изображения дышат живыми красками действительности. Видишь и слышишь их. Каждое слово, каждая фраза резко, определенно, рельефно выражает у него мысль, и тщетно бы хотели вы придумать другое слово или другую фразу для выражения этой мысли. Это значит иметь слог, который имеют только великие писатели» .

• Белинский В. Г. Поли. собр. соч.: В 13 т. М., 1953-1959. Т. 9. С. 224-225.
• Цит. по: Виноградов В. В. Язык Гоголя и его значение в истории русскогоязыка // Материалы и исследования по истории русского литературногоязыка. Т. 3. С 5.
• Цит. по: Виноградов В. В. Язык Гоголя и его значение в истории русского языка. С. 5.
• Гоголь Н. В. Собр. соч. Т. 6. С. 182.
• Белинский В. Г. Поли. собр. соч. Т. 6. С. 355.

Необыкновенный, удивительно естественный язык Гоголя. Язык Гоголя, принципы его стилистики, его сатирическая манера оказала неоспоримое влияние на развитие русского литературно-художественного языка с середины 30-х годов. Благодаря гениальности Гоголя, стиль разговорно-бытовой речи был освобожден от «условных стеснений и литературных штампов» , подчеркивает Виноградов. На Руси появился абсолютно новый язык, отличающийся своей простотой и меткостью, силой и близостью к натуре; обороты речи, придуманные Гоголем, быстро вошли во всеобщий обиход, продолжает Виноградов. Великий писатель обогатил русский язык новыми фразеологическими оборотами и словами, взявшими начало от имен гоголевских героев.

Виноградов утверждает, что Гоголь свое главное предназначение видел в «сближении языка художественной литературы с живой и меткой разговорной речью народа» .

Одной из характерных черт стиля Гоголя, на которую указывает А. Белый, была способность Гоголя умело смешивать русскую и украинскую речь, высокий стиль и жаргон, канцелярский, помещичий, охотничий, лакейский, картежный, мещанский, язык кухонных рабочих и ремесленников, вкрапляя архаизмы и неологизмы в речь как действующих лиц, так и в авторскую речь .

Писатель связывал достоверность передаваемой им действительности со степенью владения классовым, сословным, профессиональным стилем языка и диалекта последнего. В результате язык повествования Гоголя приобретает несколько стилистических и языковых плоскостей, становится очень неоднородным.

Русская действительность передается посредством соответствующей языковой среды. Вместе с тем выявляются все существующие семантические и экспрессивные оттенки официально-делового языка, которые при ироничном описании несоответствия условной семантики общественно-канцелярского языка с действительной сущностью явлений выступают довольно резко.

Гоголь использовал народно-разговорную речь более широко и глубоко, чем все его предшественники. Гоголь мастерски сочетал разнообразные, порой практически противоположные «стилистические элементы русского языка» . Применение им жаргона мелкого чиновничества, дворянства, помещиков и армейских офицеров не только обогатило литературный язык, но и стало средством сатиры в стиле самого Гоголя и его последователей.

При описании духовного мира, поступков героев, быта неизменно оттеняются характерные особенности речи, дополняющие и уточняющие различные стороны изображаемого. Речь является самораскрытием героя.

Так описывает автор директора, отца Софи, человека, набитого грошовым честолюбием: «… очень странный человек. Он больше молчит. Говорит очень редко; но неделю назад беспрестанно говорил сам с собою: «Получу или не получу?» Возьмет в одну руку бумажку, другую сложит пустую и говорит: «Получу или не получу?» .

Одна из характерных примет гоголевской поэтики состоит в том, что о серьезном писатель любит говорить как бы невзначай, шутя, юмором и иронией словно желая снизить важность предмета. На этом приеме основаны и многие повести из петербургского цикла, в частности «Записки сумасшедшего» .

Уже в первых своих повестях Гоголь изображает народ через реалистическую атмосферу народно-бытового языка, поверий, сказок, пословиц и песен.

Так в «Записках сумасшедшего» встречаются элементы русского народного творчества: «Дом ли мой синеет вдали? Мать ли моя сидит перед окном? Матушка, спаси твоего бедного сына! Урони слезинку на его больную головушку! Посмотри, как мучат они его! Прижми ко груди своей бедного сиротку! Ему нет места на свете! Его гонят! Матушка! Пожалей о своем больном дитятке!..» .

Гоголь хотел найти новые методы и средства «образной выразительности», стремился к «конкретному, выразительному, насыщенному жизненными красками и подробностями, образно-экспрессивному устному повествованию» .

Важную роль, на взгляд Виноградова, играл для Гоголя принцип метафорического одушевления. Кроме того, Гоголь все больше использует характерные для устной народной речи слова и образы, приводит в соответствие «словесную ткань» повествования образу рассказчика, описывает ход действий последовательно и придает языку субъективный характер, пишет Виноградов .

В «Записках сумасшедшего» рассказчик более персонифицирован, подчеркивает Гуковский. Он не просто рассказчик, а автор, писатель, говорящий о себе и обращающийся к своему читателю, и этот писатель - не просто писатель, это Гоголь. Рассказчик делится с читателем подробнейшим описанием привычек и отдельных моментов жизни героев и их родственников, выступая, таким образом, всеведущим.

Язык Гоголя естествененнейшим образом соединяет в себе простоту, емкость и разнообразие живой разговорной речи и язык художественной литературы, русский и украинский языки. Гоголь мастерски использует язык различных общественных слоев и классов, профессиональный язык, жаргон и высокий стиль.

Разнообразие языковых стилей и диалектов мы наблюдаем и у персонажей Гоголя, и в речи рассказчиков. Разница в том, что язык действующих лиц зависит от их классовой принадлежности.

Оригинальность языка Гоголя заключается и в том, что он намеренно использует тавтологию, синтаксическую синонимию, необычные слова и словосочетания, метафорические и метонимические смещения и аллогизм. Писатель нагромождает глаголы и существительные, перечисляет в одном ряду совершенно несовместимые вещи и предметы, и даже прибегает к грамматической неточности выражений.

Широко использует Гоголь в своем творчестве прием тавтологии: «Весь кабинет его уставлен шкафами с книгами. Я читал названия некоторых: все ученость, такая ученость, что нашему брату и приступа нет»; «Ваше превосходительство, - хотел я было сказать, - не прикажите казнить, а если уже хотите казнить, то казните вашею генеральскою ручкою» .

Кулинарно-бытовая лексика включается и в структуру литературно-художественного изложения (авторская речь, раскрывающая оценочную ориентацию реплик персонажа; речь Меджи), приоткрывающего характерную особенность расчетливо-хапужеской натуры Меджи: «Я пью чай и кофий со сливками. Ах, я должна тебе сказать, что я вовсе не вижу удовольствия в больших обглоданных костях, которые жрет на кухне наш Полкан. Кости хороши только из дичи, и притом тогда, когда еще никто не высосал из них мозга. Очень хорошо мешать несколько соусов вместе, но только без каперсов и без зелени; но я не знаю ничего хуже обыкновения давать собакам скатанные из хлеба шарики.Какой-нибудь сидящий за столом господин, который в руках своих держал всякую дрянь, начнет мять этими руками хлеб, подзовет тебя и сунет тебе в зубы шарик. Отказаться как-то неучтиво, ну и ешь; с отвращением, а ешь…» . «Если бы мне не дали соуса с рябчиком или жаркого куриных ножек, то… я не знаю, что бы со мною было. Хорош также соус с кашкою. А морковь, или репа, или артишоки никогда не будут хороши…» .

В стиле Гоголя легко различаются две струи, которые проходят через все его творчество. С одной стороны, речь мерная, закругленная, торжественная. Кажется, ни у кого больше из русских писателей не встретишь такой мерности и торжественности, как у него. Что-то песенное слышится в ритме и оборотах этой речи. С другой стороны, Гоголь не повествует, а декламирует. Тон его повествований не спокойный и размеренный, а порывистый, бурный. Речь его льется широкими лирическим потокам, прерывается восклицаниями, сыплет шутками, впадает в шутовство даже и опять поднимается до пышной лирики.

У Гоголя часто употребляется такой оборот эпической поэзии, не встречающийся у других русских писателей - эпическое сравнение. Сущность оборота заключается в том, что сравнивши описываемую вещь, художник так увлекается предметом, взятым для сравнения, описывает его с такими подробностями, что он уже не поясняет, а заслоняет сравниваемую с ним вещь : «Я прижался к стенке. Лакей отворил дверцы, и она выпорхнула из кареты, как птичка. Как взглянула она направо и налево, как мелькнула своими бровями и глазами…» . «Святители, как она была одета! Платье на ней было белое, как лебедь: фу, какое пышное! А как глянула: солнце, ей-богу солнце!». «Эка машина! Какого народа в нем не живет: сколько кухарок, сколько приезжих! А нашей братии чиновников - как собак, один на другом сидит. Там есть и у меня один приятель, который хорошо играет на трубе» . «Черт возьми, что у него лицо похоже на аптекарский пузырек, да на голове клочок волос, завитый хохолком, да держит ее кверху, да примазывает ее какой-то розеткою, так уже думает, что ему одному все можно» . «Волоса на голове его похожи на сено». «Ай, ай, ай! Какой голос! Канарейка, право канарейка».

Слова с уменьшительно-ласкательными суффиксами: «фрачишка», «перышко», «дождик», «дрожки», «тихенький», «зонтик».

Французские обороты и отдельные слова встречаются довольно редко: « Софи», «ma chиre», «папа», «Фидель», «экивоки», «дана» приобретают сатирический оттенок.

Зато в языке Гоголя много провинциальных, иногда грубых, но ярких и характерных слов и выражений, как ни у кого больше. Здесь и специфические словечки, вроде: «жид», «рожа», «тряпки», «собачонка», «проклятье», «развалился», «глупый холоп», «волочиться», «свиньи», «дрянной», «мерзкая», «канальство», «грубиян», «болван», «наглец», «враки», «осел», «мерзавцы», «не надуешь!»

Здесь и такие выражения, как: «Проклятая цапля!», «господи боже мой, да скорее страшный суд придет», «проси, хоть тресни, хоть будь в разнужде, - не выдаст, седой черт», «рожа такая, что плюнуть хочется», «попадались на глаза», «да чтоб я не получил жалованья!», «черт возьми», «не расклеил носа», «ведь ты нуль, более ничего», «ни гроша за душою», «плюю на него», «заткнув нос, бежал во всю прыть», «не совсем дурная собою», «любит без памяти», «какой пошлый тон», «начнет, как следет, а кончит собачиною», «мерзкий язык», «ведь у него же нос не из золота сделан», «ералаш поднять», «это коварное существо - женщина», «ходил инкогнито», «ударились в аферу» и т.д.

И наконец, оригинальные пословицы: «Дело подчас так спутаешь, что сам сатана не разберет», «Иной раз метаешься как угорелый», «любовь есть вторая жизнь», «не прибавится третий глаз на лбу», «когда Англия нюхает табак, то Франция чихает».

Гоголь начал свою творческую деятельность как романтик. Однако он обратился к критическому реализму, открыл в нем новую главу. Как ху-дожник-реалист, Гоголь развивался под благородным влиянием Пушкина, но не был простым подражателем родоначальника новой русской литературы.

Своеобразие Гоголя было в том, что он первым дал широчайшее изо-бражение уездной помещичье-чиновничьей России и «маленького чело-века», жителя петербургских углов.

Гоголь был гениальный сатирик, бичевавший «пошлость пошлого чело-века», предельно обнажавший общественные противоречия современной ему русской действительности.

Социальная направленность Гоголя сказывается и в композиции его произведений. Завязкой и сюжетным конфликтом в них являются не лю-бовные и семейные обстоятельства, а события общественного значения. При этом сюжет служит лишь поводом для широкого изображения быта и раскрытия характеров-типов.

Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному худож-нику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.

Целям яркого сатирического изображения героев служит у Гоголя тща-тельный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мертвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жилье героев. Если в романтических повестях Гоголя даны подчеркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определенную приподнятость тона, то в реали-стических его произведениях, особенно в «Мертвых душах», пейзаж яв-ляется одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.

Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Го-голя. Два мира, изображаемые писателем, — народный коллектив и «существователи» — определили, основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах...», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мертвых душ»), то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров...» или в повествованиях о чиновно-помещичьей России).

Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его пред-шественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов. Материал с сайта

Гоголь любил и тонко чувствовал народно-разговорную речь, умело при-менял все оттенки ее для характеристики своих героев и явлений общест-венной жизни.

Характер человека, его социальное положение, профессия — все это необычайно отчетливо и точно раскрывается в речи персонажей Гоголя.

Сила Гоголя-стилиста — в его юморе. В своих статьях о «Мертвых ду-шах» Белинский показал, что юмор Гоголя «состоит в противоположности идеала жизни с действительностью жизни». Он писал: «Юмор составляет могущественнейшее орудие духа отрицания, разрушающего старое и подготовляющего новое».

Язык Гоголя, принципы его стилистики, его сатирическая манера оказала неоспоримое влияние на развитие русского литературно-художественного языка с середины 30-х годов. Благодаря гениальности Гоголя, стиль разговорно-бытовой речи был освобожден от "условных стеснений и литературных штампов" , подчеркивает Виноградов.

Необыкновенный, удивительно естественный язык Гоголя, его юмор действовали опьяняющим образом, отмечает Виноградов. На Руси появился абсолютно новый язык, отличающийся своей простотой и меткостью, силой и близостью к натуре; обороты речи, придуманные Гоголем, быстро вошли во всеобщий обиход, продолжает Виноградов. Великий писатель обогатил русский язык новыми фразеологическими оборотами и словами, взявшими начало от имен гоголевских героев.

Виноградов утверждает, что Гоголь свое главное предназначение видел в "сближении языка художественной литературы с живой и меткой разговорной речью народа" .

Одной из характерных черт стиля Гоголя была способность Гоголя умело смешивать русскую и украинскую речь, высокий стиль и жаргон, канцелярский, помещичий, охотничий, лакейский, картежный, мещанский, язык кухонных рабочих и ремесленников, вкрапляя архаизмы и неологизмы в речь, как действующих лиц, так и в авторскую речь.

Виноградов отмечает, что жанр самой ранней прозы Гоголя носит характер стилистики школы Карамзина и отличается высоким, серьезным, патетическим повествовательным стилем. Гоголь, понимая ценность украинского фольклора, очень хотел стать "подлинно народным писателем" и старался вовлечь разнообразную устную народную речь в русскую литературно-художественную повествовательную систему.

Писатель связывал достоверность передаваемой им действительности со степенью владения классовым, сословным, профессиональным стилем языка и диалекта последнего. В результате язык повествования Гоголя приобретает несколько стилистических и языковых плоскостей, становится очень неоднородным. гоголь литература речь

Русская действительность передается посредством соответствующей языковой среды. Вместе с тем выявляются все существующие семантические и экспрессивные оттенки официально-делового языка, которые при ироничном описании несоответствия условной семантики общественно-канцелярского языка с действительной сущностью явлений выступают довольно резко.

Стиль просторечия у Гоголя переплетается с канцелярским и деловым стилем. В. Виноградов находит, что Гоголь стремился ввести в литературный язык просторечие разных слоев общества (мелкого и среднего дворянства, городской интеллигенции и чиновничества) и посредством смешения их с литературно-книжным языком найти новый русский литературный язык.

В качестве делового государственного языка в произведениях Гоголя Виноградов указывает на переплетение канцелярской и разговорно-чиновничьей речи. В "Записках сумасшедшего" и в "Носе" канцелярско-деловой стиль и разговорно-чиновничья речь используются Гоголем гораздо больше, чем другие стили просторечия.

Официальный деловой язык связывает воедино разнообразные диалекты и стили у Гоголя, который одновременно пытается разоблачить и удалить все ненужные лицемерные и фальшивые формы выражения. Порой Гоголь, для показания условности какого-либо понятия, прибегал к ироническому описанию содержания, вкладываемого обществом в то или иное слово. Например: "Словом, они были то, что называется счастливы"; "Более не находилось ничего на сей уединенной или, как у нас выражаются, красивой площади" .

Гоголь считал, что литературно-книжный язык высших классов был болезненно поражен заимствованиями из иностранных, "чужеземных" языков, невозможно найти иностранные слова, которые бы могли описать русскую жизнь с той же точностью, что слова русские; в результате чего некоторые иностранные слова использовались в искаженном смысле, некоторым приписывался иной смысл, в то время как некоторые исконно русские слова безвозвратно исчезали из употребления.

Виноградов указывает на то, что Гоголь тесно связывая светский повествовательный язык с европеизированным русско-французским салонным языком, не только отрицал и пародировал его, но и открыто противопоставлял свой стиль повествования языковым нормам, соответствовавшим салонно-дамскому языку. Кроме того, Гоголь боролся и со смешанным полуфранцузским, полупростонародным русским языком романтизма. Гоголь противопоставляет романтическому стилю стиль реалистический, отражающий реальную действительность более полно и правдоподобно. По мнению Виноградова, Гоголь показывает противостояние между стилем романтического языка и будничностью, которую может описать лишь натуралистический язык. "Образуется смесь торжественно - книжного с разговорным, с просторечным. Сохраняются синтаксические формы прежнего романтического стиля, но фразеология и строй символов, сравнений резко отклоняются от романтической семантики" . Романтический стиль повествования не исчезает целиком и полностью из языка Гоголя, он смешивается с новой семантической системой.

Что касается национально-научного языка - языка, который, по мнению Гоголя, призван быть всеобщим, национально-демократическим, лишенным классовой ограниченности, то писатель, как отмечает Виноградов, был против злоупотребления философского языка. Гоголь видел особенность русского научного языка в его адекватности, точности, краткости и объективности, в отсутствии необходимости приукрашивать его. Гоголь видел значимость и силу русского научного языка в уникальности самой природы русского языка, пишет Виноградов, писатель считал, что подобного русскому не существует языка. Источники русского научного языка Гоголь видел в церковнославянском, крестьянском и языке народной поэзии.

Гоголь стремился включить в свой язык профессиональную речь не только дворянского, но и буржуазного сословия. Придавая огромное значение крестьянскому языку, Гоголь пополняет свой словарный запас, записывая названия, терминологию и фразеологию принадлежностей и частей крестьянского костюма, инвентаря и домашней утвари крестьянской избы, пашенного, прачечного, пчеловодческого, лесоводного и садоводного, ткацкого, рыболовного дела, народной медицины, то есть всего, что связано с крестьянским языком и его диалектами. Язык ремесел и технических специальностей был также интересен писателю, отмечает Виноградов, как и язык дворянского быта, увлечений и развлечений. Охотничий, картежно-игрецкий, военный диалекты и жаргон привлекали пристальное внимание Гоголя.

Особенно пристально наблюдал Гоголь за административным языком, его стилистикой и риторикой, подчеркивает Виноградов.

В устной речи Гоголя интересовали, прежде всего, лексика, фразеология и синтаксис дворянско-крестьянского просторечия, разговорный язык городской интеллигенции и чиновничий язык, указывает Виноградов.

На взгляд В. Виноградова характерен интерес Гоголя к профессиональному языку и говорам торговцев.

Гоголь стремился найти пути реформирования взаимоотношений между современным ему литературным языком и профессиональным языком церкви. Он вводил в литературную речь церковную символику и фразеологию, отмечает Виноградов. Гоголь считал, что введение элементов церковного языка в литературный привнесет жизнь в закостенелый и лживый деловой и чиновничий язык. .

Художественные особенности в творчестве Гоголя

ВВЕДЕНИЕ

Принципиально важную роль в формировании человека XXI века, который будет участвовать в процессе развития цивилизованного сообщества людей, играет литература как особый вид искусства. Она заполняет духовную нишу, отвечая за внутренние запросы личности. Именно литература формирует индивида, способного решать творческие задачи, устремленного к поиску. Соответственно возрастает требование к читателю, качеству чтения. Как известно, читательская деятельность - это умение "собрать воображаемое целое смысла, не устраняя его сложности и не отстраняясь от нее" (Х.Л. Борхес).

Творчеству Н.В. Гоголя посвящены многочисленные литературоведческие исследования, накоплен значительный методический опыт, разнообразный по трактовкам и способам осмысления материала. Однако школьники, находясь в поисках "финального смысла", "целостности", по-прежнему сталкиваются с одним мотивом таинственности, пронизывающим все тексты Н.В. Гоголя.

Эстетическая, поэтическая сложность художественного мира писателя XIX века создает при чтении содержательные и стилистические барьеры, без преодоления которых невозможно постичь "парадоксы" творчества Н.В. Гоголя, полный противоречий и очарования внутренний мир. Стилистическая неуравновешенность, метафоричность гоголевского письма в первую очередь настораживают учащихся, забавляют, а иногда вызывают протест и чувство неприятия.

Целью данной курсовой работы является изучение приёмов анализа персонажей пьесы Н.В. Гоголя «Ревизор»

1. Изучить учебно-методическую литературу по данной теме.

2. Проанализировать проблему пьесы «Ревизор».

3. Рассмотреть и охарактеризовать персонажей пьесы «Ревизор».

4. Сделать выводы по изученной теме и дать рекомендации.

5. Составить план-конспект урока литературы в 8 классе по пьесе «Ревизор»

Исследование художественных особенностей творчества писателя В.Н. Гоголя

Характеристика особенностей творчества Н.В. Гоголя в работах российских учёных

Появление творчества Гоголя было исторически закономерно. В конце 20-х -- начале 30-х годов прошлого века перед русской литературой возникали новые, большие задачи. Быстро развивавшийся процесс разложения крепостничества и абсолютизма вызывал в передовых слоях русского общества все более настойчивые, страстные поиски выхода из кризиса, будил мысль о дальнейших путях исторического развития России. Творчество Гоголя отражало возраставшее недовольство народа крепостни-ческим строем, его пробуждавшуюся революционную энергию, его стремление к иной, более совершенной действительности. Белинский называл Гоголя «одним из великих вождей» своей страны «на пути сознания, разви-тия, прогресса».

Искусство Гоголя возникло на основании, которое было воздвигнуто до него Пушкиным. В «Борисе Годунове» и «Евгении Онегине», «Медном всаднике» и «Капитанской дочке» писатель совершил величайшие открытия. Поразительное мастерство, с каким Пушкин отразил всю полноту современной ему действительности и проникал в тайники душевного мира своих героев, проницательность, с какой в каждом из них он видел отражение реальных процессов общественной жизни, глубина его исторического мышления и величие его гуманистических идеалов -- всеми этими гранями своей личности и своего творчества Пушкин открыл новую эпоху в развитии русской литературы, реалистического искусства.

Гоголь был убежден, что в условиях современной ему России идеал и красоту жизни можно выразить, прежде всего, через отрицание безобразной действительности. Именно таким было его творчество, в этом заключалось своеобразие его реализма[ Машинский С.И. Художественный мир Гоголя - М.:Просвещение, с.5.].

Из всего многообразия литературы о Гоголе, созданной русскими литераторами (эмигрантами первой волны), наиболее значимы книги К.Н. Мочульского «Духовный путь Гоголя» (1934), профессора протопресвитера В.В. Зеньковского «Н.В. Гоголь» (1961) и В.В. Набокова «Николай Гоголь» (1944).

Они во многом определили гоголеведческую мысль не только на Западе, но и в России. Наряду с этими исследованиями есть целый ряд менее объемных трудов, которые также внесли свой вклад в изучение жизни и творчества великого русского писателя. Это работы С.Л.Франка, протоиерея Г.В. Флоровского, И.А. Ильина, Д.М. Чижевского, П.М. Бицилли, В.Н. Ильина. Назовем еще публикации В.К. Зайцева, В.Ф. Ходасевича, А.М. Ремизова, Г.И. Газданова, Г.А. Мейера, Ю.П. Анненкова, А.Л. Бема, Р.В. Плетнева, игумена Константина (Зайцева) -- статьи, в которых имеются полезные для науки о Гоголе наблюдения. Заметим, что почти все писавшие о Гоголе в эмиграции как одним из важнейших источников пользовались книгой В.Вересаева «Гоголь в жизни» (1933), которая при всех своих достоинствах не содержит документов в необходимой полноте[ Воропаев В. Гоголь в критике русской эмиграции. - с.19.].

В основание своего исследования «Духовный путь Гоголя» (Париж: YMCA-Press, 1934; 2-е изд., 1976; переизд. в кн.: Мочульский К. Гоголь. Соловьев. Достоевский. -- М., 1995) К.В.Мочульский положил слова писателя, высказанные в письме матери в 1844 году: «Старайтесь лучше видеть во мне христианина и человека, чем литератора». Считая Гоголя не только великим художником, но и учителем нравственности, христианским подвижником, Мочульский ставит целью своего исследования оценку религиозного подвига писателя. Говоря о детстве Гоголя, автор делает ряд замечаний, касающихся в первую очередь особенностей его духовного облика. «Гоголь не принад-лежал к тем избранным, которые рождаются с любовью к Богу, -- пишет Мочульский, -- патриархальная религиозность, окружающая его детство, осталась ему чуждой и даже враждебной. Вера должна была прийти к нему другим путем, не от любви, а от страха» (К. Мочульский «Гоголь. Соловьев. Достоевский»). Из этого положения исследователь делает вывод: «В душе Гоголя первичны переживание космического ужаса и стихийный страх смерти...»[ Воропаев В. Гоголь в критике русской эмиграции. - с.18.]

Творчество Гоголя обусловлено социально. Взгляды его формировались в среде мелкопоместных дворян, теснимых и «сверху» и «снизу»: «сверху» -- крупными феодалами, которые, относились к своим едва ли не разоряющимся собратьям по сословию высокомерно, а порою и просто глумливо (вспомним Пушкина, его Дубровские и Троекуров). Отсюда же, «сверху», надвигалась на злополучных мелких помещиков и грозная новь какой-никакой индустрии. Но там, «наверху», в труднодоступной для мелкого помещика общественной сфере сосредоточилось и высокое просвещение, там осваивались сокровища мировой философии, мирового искусства. Там подвизался пушкинский Троекуров, но там же, даже еще повыше были князья Трубецкие, князья Волконские -- лидеры декабристов. Мелкий помещик вглядывался в жизнь «верхов» и пытливо, и озабоченно, и с опаской, и с естественным желанием усвоить у этих «верхов» то лучшее, чем они обладали, состязаться с ними на равных. А «снизу» -- крестьяне, ропот которых в разных формах и в разной степени тревожил его, страшил или толкал к наивным попыткам примирить всех и вся[ Турбин В.Н. Герои Гоголя.- Москва «Просвещение»,1983. - с.22.].

Но и мелкий помещик был необходим истории нашей; и необходимость эта возникала как раз из промежуточности его положения в обществе. Пребывая, если можно так выразиться, «внизу верхов», он жил и «вверху низов». Как бы то ни было, а до него долетали лучи духовных богатств, которыми обладали «верхи» При этом мелкий помещик, в отличие от собрата своего, горожанина, аристократа общался с народом непосредственно, ежедневно. Голос народа, заветы народной мысли не были для него отвлеченностью. Народ в его глазах представал в лице тех 20--30 «душ», которые кормили его и которых как бы то ни было кормил и он, которые составляли его состояние и за которых он отвечал перед собой и перед империей. Сложный сельскохозяйственный цикл, годичный и суточный круговорот солнца, непогодь или вёдро и связанные с ними упования и трагедии -- все это мелкий помещик переживал так же, как испокон веков переживал и народ. Близость к первоприродному и изначальному в человеческой жизни делала его мир очень простым. В этой простоте и была заложена недюжинная духовная сила[ Турбин В.Н. Герои Гоголя.- М.: Просвещение, 1983.- с.23.].

Чем больше сложностей вокруг нас, тем ближе нам Гоголь. Тем яснее красота и глубина его простоты, которая день ото дня становится актуальнее.

Изначальна семья. Счастье тем, у кого она большая и дружная; худо тем, у кого ее нет. Но даже если ее почему-то и нет, какая-то, пусть и самая маленькая семья, возникшая и тут, же исчезнувшая, не сумев себя сохранить, родила нас на свет. И вокруг нас -- семьи: в природе, в обществе. И не мыслить себя в составе какой-то семьи мы просто не можем.

Изначален, наконец, наш сосед. Он изначален и сейчас, потому что сосед сопровождает нас от места рождения до места последнего нашего успокоения: мы едва родились, а рядом с нами уже положили этого-то, и был это наш первый сосед, потом поневоле нами забытый. А в сознательной на-шей жизни? Дружба соседей, вражда между ними, любовь соседа к соседке. Соседство мальчиков-школьников в Царскосельском лицее, скорбное соседство узников в царских тюрьмах и крепостях, настороженное соседство помещиков в разновеликих землевладениях, соседство крестьян на селе -- неисчислимый клубок соседств. Соседство -- тоже конкретно-историческое явление, социальное содержание здесь очень изменчиво; но сам факт соседства, сама необходимость его для человека имеет непреходящий характер.[ Там же, с.34.]

В будничной жизни смех живет в разных качествах. Когда человек предает себя жизни духа -- «умирает в нем смех». Искусство -- дело душевное. Гоголь «пронизан душевностью» не только в художественных произведениях, но и когда касается «вопросов морально-религиозных». В его распоряжении два основных средства -- «фантастика и смех». Порываясь к духовному, Гоголь рвет «рамки искусства, не вмещаясь в них». Идет «поединок между "поэтом" и "моралистом"». «Беззаботен гоголевский смех, беспечна гоголевская фантастика. Но как много уже содержит в себе и как многому учат даже и этот смех и эта фантастика». В плане душевном гоголевский смех уже отчасти обладает «великой религиозно-моральной силой, неизменно большей, чем гоголевская фантастика». Объясняя «Ревизора», Гоголь снижает силу «учительности» своего смеха, придавая ему функции «религиозно-окрашенного высшего морального суда». В церковно-христианском сознании роль сатиры, смеха -- ничтожна. «Искусство человеческое, как бы оно убедительно ни гово-рило о небесном, как бы привлекательно оно ни живописало, земным остается. В лучшем случае оно лишь подводит человека к духовному миру». Гоголь «до предела доводит наблюденную им пошлость жизни -- и примиряет с ней читателя. По крайней мере -- пока читатель находится под обаянием его художественного дара».[ Воропаев В. Гоголь в критике русской эмиграции. - с.19.]

В том, как исторически изменялась оценка произведений Гоголя, просматривается вполне естественная логика. На первом этапе функционирования произведений предметом обсуждения, дискуссий и даже борьбы (демократическая и эстетическая критика) становится то, что выделяет текст на фоне общепринятых литературных норм, и вместе с тем - вопрос о праве творчества на признание, на определенную нишу в литературном пространстве. На следующем этапе внимание читателей перемещается в другую плоскость: выявляются аспекты соотношения творчества с реальной жизнью (галерея воссозданных типов, позиции героев, смысл конфликтов). Одновременно вызвали интерес художественная форма, особенности языка, стиля. Выяснялась сложность, целостность художественного строя произведения: жанровая, стилистическая специфика.[ Есин А.Б. Принципы и приёмы анализа литературного произведения. - М.: Владос,1998.- с.112.

Гоголь начал свою творческую деятельность как романтик. Однако он скоро обратился к критическому реализму, открыл в нём новую главу. Как художник-реалист Гоголь развивался под благотворным влиянием Пушкина. Но он не был простым подражателем родоначальника новой русской литературы.

Своеобразие Гоголя было в том, что он первым дал широчайшее изображение уездной помещичье-чиновничьей России и «маленького человека», жителя петербургских углов.

Гоголь был гениальный сатирик, бичевавший «пошлость пошлого человека», предельно обнажавший общественные противоречия современной ему русской действительности.

Эта социальная направленность Гоголя сказывается и в композиции его произведений. Завязкой и сюжетным конфликтом в них являются не любовные и семейные обстоятельства, а события общественного значения. При этом сюжет у Гоголя служит лишь поводом для/широкого изображения быта и раскрытия характеров-типов.

Глубокое проникновение в суть основных общественно-экономических явлений современной ему жизни позволило Гоголю, гениальному художнику слова, нарисовать образы огромной обобщающей силы.

Имена Хлестакова, Манилова, Коробочки, Ноздрёва, Собакевича и других стали нарицательными. Даже второстепенные лица, выведенные Гоголем на страницах его произведений (например, в «Мёртвых душах»): Пелагея, крепостная девочка Коробочки, или Иван Антонович, «кувшинное рыло»,- обладают большой силой обобщения, типичности. Гоголь подчёркивает в характере героя одну-две наиболее существенные его черты. Часто он их гиперболизирует, отчего образ становится ещё более ярким и выпуклым.

Целям яркого, сатирического изображения героев служит у Гоголя тщательный подбор множества подробностей и резкое их преувеличение. Так, например, созданы портреты героев «Мёртвых душ». Эти подробности у Гоголя преимущественно бытовые: вещи, одежда, жильё героя.

Если в романтических повестях Гоголя даны подчёркнуто живописные пейзажи, придающие произведению определённую приподнятость тона, то в реалистических его произведениях, особенно в «Мёртвых душах», пейзаж является одним из средств обрисовки типов, характеристики героев.

Тематика, социальная направленность и идейное освещение явлений жизни и характеров людей обусловили своеобразие литературной речи Гоголя.

Два мира, изображаемые Гоголем,- народный коллектив и «существователи» - определили основные особенности речи писателя: его речь то восторженна, проникнута лиризмом, когда он говорит о народе, о родине (в «Вечерах», в «Тарасе Бульбе», в лирических отступлениях «Мёртвых душ»),то становится близка к живой разговорной (в бытовых картинах и сценах «Вечеров» или когда повествуется о чиновно-помещичьей России).

Своеобразие языка Гоголя заключается в более широком, чем у его предшественников и современников, использовании простонародной речи, диалектизмов, украинизмов. Гоголь любил и тонко чувствовал народно-разговорную речь и умело применял все оттенки её для характеристики своих героев и явлений общественной жизни.

1) периодическое строение фразы, когда много предложений соединено в одно целое («Тарас видел, как смутны стали казацкие ряды и как уныние, неприличное храброму, стало тихо обнимать казацкие головы, но молчал: он хотел дать время всему, чтобы пообвыклись они и к унынию, наведённому прощаньем с товарищами, а между тем в тишине готовился разом и вдруг разбудить их всех, гикнувши по-казацки, чтобы вновь и с большею силою, чем прежде, воротилась бодрость каждому в душу, на что способна одна только славянская порода, широкая могучая порода перед другими, что море перед мелководными реками»);

2) введение лирических диалогов и монологов (таков, например, разговор Левко и Ганны в первой главе «Майской ночи», монологи - обращения к казакам Кошевого, Тараса Бульбы, Бовдюга в «Тарасе Бульбе»);

3) обилие восклицательных и вопросительных предложений (например, в описании украинской ночи в «Майской ночи»);

4) эмоциональные эпитеты, передающие силу авторского воодушевления, рождённого любовью к родной природе (описание дня в «Сорочинской ярмарке») или к народному коллективу («Тарас Бульба»).

Народно-бытовой речью Гоголь пользуется по-разному. В ранних произведениях (в «Вечерах») её носителем является рассказчик. В его уста вкладывает автор и просторечие (бытовые слова и обороты), и такие обращения к слушателям, которые носят фамильярно-добродушный, свойственный данной среде характер: «Ей-богу, уже надоело рассказывать! Да что вы ду

Характер человека, его социальное положение, профессия - всё это необычайно отчётливо и точно раскрывается в речи персонажей Гоголя.

Сила Гоголя-стилиста - в его юморе. Юмор Гоголя - «смех сквозь слезы»-был обусловлен противоречиями российской действительности его времени, в основном - противоречиями между народом и антинародной сущностью дворянского государства. В своих статьях о «Мёртвых душах» Белинский показал, что юмор Гоголя «состоит в противоположности идеала

жизни с действительностью жизни». Он писал: «Юмор составляет могущественнейшее орудие духа отрицания, разрушающего старое и подготовляющего новое».

Н. В. Гоголь - первый крупный русский писатель-прозаик.

С Гоголем и «гоголевским направлением» обычно связывают расцвет реализма в русской прозе. Для него характерно особое внимание к социальной проблематике, изображение (нередко сатирическое) социальных пороков николаевской России, тщательное воспроизведение социально и культурно значимых деталей в портрете, интерьере, пейзаже и других описаниях;

Реализм Гоголя совершенно особого рода. Некоторые исследователи вообще не считают Гоголя реалистом, другие называют его стиль «фантастическим реализмом». Дело в том, что Гоголь - мастер фантасмагории. Во многих его сюжетах присутствует фантастический элемент. Создается ощущение «искривленной» реальности, напоминающей кривое зеркало. Это связано с гиперболой и гротеском - важнейшими элементами эстетики Гоголя. Многое связывает Гоголя и с романтиками. Но, отталкиваясь от романтических традиций, Гоголь направляет заимствованные из них мотивы в новое, реалистическое русло.

В произведениях Гоголя много юмора. В гоголевском юморе преобладает абсурдное начало. Склонность изображать только смешное и безобразное психологически тяготила писателя, он испытывал чувство вины за то, что показывает толькокарикатурные персонажи. Гоголь неоднократно признавался, что передавал этим героям свои собственные душевные пороки. Особенно остро эта тема звучит, например, в начале главы VII «Мертвых душ». В поздние годы творчества Гоголь переживал глубокий душевный кризис и был на грани психического расстройства

Реальное в сюжетах Гоголя соседствует с фантастическим на протяжении всего творчества писателя. Но это явление претерпевает некоторую эволюцию - роль, место и способы включения фантастического элемента не всегда остаются одинаковыми.

В ранних произведениях Гоголя («Вечера на хуторе близ Диканьки», «Вий ») фантастическое выходит на передний план сюжета (чудесные метаморфозы, появление нечистой силы), оно связано с фольклором (сказки и легенды) и с романтической литературой.

Одним из «любимых» персонажей Гоголя является «чорт». Различная нечистая сила часто появляется в сюжетах «Вечеров на хуторе близ Диканьки» , не страшном, а скорее смешном виде. В произведениях более позднего периода сильнее чувствуется мистическая тревога автора, ощущение присутствия чего-то зловещего в ми-. ре, страстное желание победить это смехом.

В петербургских повестях фантастический элемент резко отодвигается на второй план сюжета, фантастика как бы растворяется в реальности. Сверхъестественное присутствует в сюжете не прямо, а косвенно, например, как сон («Нос »), бред («Записки сумасшедшего »), неправдоподобные слухи («Шинель»).

Наконец, в произведениях последнего периода («Ревизор», «Мертвые души») фантастический элемент в сюжете практически отсутствует. Изображаются события не сверхъестественные, а скорее странные.

Роль описаний . Гоголь - общепризнанный мастер художественных описаний. Описания в прозе самоценны, их манера и стиль очень выразительны, прежде всего благодаря обилию предметно-бытовых, портретных, языковых и других деталей. Детализация - важный аспект реалистического письма Гоголя.

Образ Петербурга - один из важных мотивов в творчестве Гоголя (он присутствует в сказочной повести «Ночь перед рождеством», в «Ревизоре», в «Повести о капитане Копейкине» из «Мертвых душ»). У Гоголя есть также цикл петербургских повестей, который может служить наиболее характерным примером раскрытия этой темы.

Петербург в повестях Гоголя - фантасмагорический полупризрачный город, в котором странное переплетается с повседневным, реальное - с фантастическим, величественное - с низким.

Одновременно с этим в произведениях Гоголя присутствует глубоко реалистическое видение Петербурга. Чаще всего писатель изображает мир чиновников, их специфические взаимоотношения.

Вечера на хуторе близ Диканьки- первая книга повестей Гоголя. Две ее части появились в 1831-1832 гг. Эта книга об Украине, где в 1809 родился Г. В повестях выражение любви к родному краю, его природе и людям, его истории и народным приданиям. Тема богатой и щедрой украинской природы, среди которой живут герои, играет в книге особую роль, не вполне обычную в повествовательной прозе. Полнота бытия, сила и красота духа свойственны героям писателя. Молодые герои – красивы, жизнерадостны, полны озорства. Эти герои чувствуют себя не просто хуторянами, а «волными казаками», которым свойственно чувство чести и личного достоинства. Гоголь не просто пересказал в своих повестях традиционные сюжеты из народных сказок, он создал новые и оригинальные узоры, как бы продолжил работу народных сказачников, создав книгу, в которой органически объединены литературные и фольклорные традиции, правда и вымысел, история и современность.